МЭИ: Люди и годы
К 100-летию со дня рождения Тимрота Д.Л.

Д. Л. Тимрот в годы работы в ВТИ.

А. М. Сирота.

Я и сейчас вспоминаю Дмитрия Львовича Тимрота таким, каким увидел его впервые более полувека тому назад: вижу его скуластое подвижное улыбчивое лицо, слышу заразительный смех и характерное покашливание. На нем неизменная потертая кожаная куртка светло-коричневого цвета, а в руке сигарета «Дукат» — кто-нибудь еще помнит эти маленькие оранжевые пачки? То, что в комплиментарных статьях принято называть «обаянием личности», было выражено в Д.Л. Тимроте явно, неизменно покоряло собеседника и не забыто по сей день. Ведь далеко не о каждом талантливом ученом после того, как он ушел от нас и от него согласно научным воззрениям нынешнего времени ничего уже не зависит, говорят с такой любовью. А если и говорят, то не всегда с такой искренней (это на самом деле важное слово!) теплотой, с которой мы вспоминаем о своем Учителе.

Дано ли нам понять причину обаяния? Или же его следует признать интуитивной оценкой, не подвластной никакому анализу? Попытаемся все же понять, почему все мы, кому выпало счастье общаться с Д.Л. Тимротом, так ясно ощущали необычность его личности и исходивший от нее «магнетизм» (такие понятия, как «аура» и «биополе», в середине прошлого века еще не вошли в моду). Одновременно с Дмитрием Львовичем в ВТИ работало много других талантливых ученых его поколения: теплотехников, химиков, теплофизиков. От нас, пришедших позднее, их отличало многое: они воспитывались и учились в школе до революции, у них была возможность общаться со сложившимися еще в царские времена учеными старшего поколения, чья мораль отвечала «международным стандартам» того времени. Ну и гены, конечно, куда же без них. Так, например, представители рода Тимротов были заметными людьми в нескольких европейских странах. К тому же научная юность сверстников Д.Л. Тимрота пришлась на начало социалистической индустриализации, когда пафос созидания камуфлировал преступную сущность режима. (Как рассказывал мне профессор Я..М. Рубинштейн, ему довелось в молодости участвовать в борьбе с учеными ВТИ дореволюционной формации, не соглашавшимися с тем, что научно-исследовательские работы возможно и необходимо планировать.)

От российских ученых последующих поколений Дмитрия Львовича и его сверстников выгодно отличали богатый жизненный опыт, широкий научный кругозор, чувство внутреннего достоинства, свойственное знающим себе цену людям, и, что всего важнее, более полное соответствие моральному идеалу «настоящего ученого», проявлявшееся, в частности, во время научных дискуссий, в борьбе с лженаукой, а иногда, что было совсем удивительно и небезопасно, в противостоянии начальству при решении внутриинститутских проблем и в иных поступках. (Вот как, по рассказу Д.Л. Тимрота, выглядел праздничный стол в ВТИ: тарелочка, тарелочка, тарелочка ... пропуск, тарелочка, пропуск ... тарелочка, тарелочка, тарелочка. А почему пропуск? А это из-за Рамзина. Никто не хотел с ним рядом сидеть, ведь он стольких невинных людей оговорил, чтобы себя спасти...) Монументальный облик «настоящего ученого» внушал уважение и, как все подлинное, привлекал сердца, ибо, что бы там ни говорили о людях, им бывает свойственно и такое влечение.

Но если бы все сводилось только к сказанному выше, феномена Д.Л. Тимрота не существовало бы! Все дело в том, что Дмитрий Львович принадлежал к тому типу ученых, который я, не будучи знаком со специальной литературой по психологии научного творчества, назову по-своему: яркая личность — генератор идей. Счастлив тот научный коллектив, в котором есть такой генератор — человек, способный часами, расхаживая по коридору, обсуждать работы коллег и бескорыстно (!) одаривать их оригинальными идеями. При этом он часто отвлекается от научной тематики: проявления его одаренности многообразны, интересы безграничны, память великолепна, оптимизм заразителен, суждения по всем проблемам неожиданны, а его остроумные высказывания и забавные истории немедленно становятся всеобщим достоянием. (Вспоминаю, как Д.Л. Тимрот сдавал экзамен по технике безопасности. Разумеется, он к нему не готовился и на все вопросы отвечал, исходя из опыта собственных переживаний. Ртуть? Ну, как же! Такое со мной тоже было: когда лопнула резиновая трубка и струя ртути хлестнула меня по лицу...) Сплошной восторг! И, конечно, среди самых восторженных почитателей — женщины. Как бабочки слетались они на огонек яркой личности, создавая для Дмитрия Львовича порой трудно разрешимые проблемы. Но это, увы, не единственная причина его жизненных осложнений.

Принципиально новые методические идеи Д.Л. Тимрота часто оказывались трудноосуществимыми. Невыполнение плана было хроническим, трения с начальством на этой почве происходили постоянно. (Вспоминаю свой разговор с куратором из министерства. План — это государственный закон, не выполняешь план — значит нарушаешь закон. Что за это бывает, знаешь? Вот учти и доложи своему профессору, которого почему-то нет на работе. Большой эрудиции был человек этот куратор. Звонил из министерства и возмущался: почему в таблицах ВТИ не указана температура насыщения при давлении 300 атмосфер. История о том, как планировалась работа Д.Л. Тимрота над таблицами термодинамических свойств воды и водяного пара, была в ВТИ особенна популярна. В конце рабочего дня в комнату, где трудилась группа Дмитрия Львовича, с криком ворвался заведующий: по плану вы завтра должны сдавать таблицы! В ответ Дмитрий Львович произнес историческую фразу: «А вы не знаете, до которого часа работает завтра Госэнергоиздат?» После этого работа над таблицами продолжалась еще целый год...

Дмитрий Львович вообще мало считался с реалиями институтской жизни. Вот еще одна история. Наконец-то удалось запустить сложнейшую установку с кварцевым пьезометром для измерения плотности воды в критической области. Поздний вечер, идет «крутой эксперимент», как говаривал Д.Л. Тимрот, переиначив известное латинское выражение ех-perimentum crucis («крутой» еще не означало тогда то, что сейчас). Но как только начались измерения, перестал двигаться зайчик висящего высоко на стене зеркального гальванометра. Сбилась юстировка! Кое-кто из читателей, наверное, еще помнит эти маленькие гальванометры цилиндрической формы, которые так мучительно трудно было юстировать. Но у Дмитрия Львовича были золотые руки настоящего экспериментатора! Он залез на стол и начал загонять тонкую проволочку в центр крошечного колечка. На этот раз что-то долго не получалось, и он отправился в коридор — пройтись и покурить. Тогда работавшая с ним дама взгромоздила стул на стол, добралась до гальванометра и ... о радость ... отъюстировала прибор! Вернувшись с прогулки, Дмитрий Львович бурно радовался происшедшему, рассыпался в комплиментах, а потом вдруг сразу стал серьезным и со словами «Ваш триумф не дает мне покоя» сбил юстировку какой-то палкой, а затем, с часок повозившись, снова ее восстановил...

Не все работы, выполненные под руководством Д.Л. Тимрота в ВТИ, прошли испытания временем. Тот, кто генерирует новые методы измерений, не всегда проявляет склонность к упорному повседневному труду экспериментатора. И тогда успех дела зависит от исполнителя. Каждому Ландау нужен свой Лившиц! Увы, для Д.Л. Тимрота это условие выполнялось не всегда, и в этом одна из причин поражений, которые доводилось испытывать ему на экспериментальном поприще. Но с каким же достоинством он переживал свои поражения! Одна история с максимумами теплопроводности в надкритической области чего стоит! Дмитрий Львович всегда безжалостно браковал экспериментальные работы, в которых эти максимумы обнаруживались, будучи уверен, что это ошибочный результат. И вот он выступает оппонентом на защите кандидатской диссертации, в которой подробно и на более совершенной, чем прежде, аппаратуре исследованы надкритические максимумы для теплопроводности воды. И говорит буквально следующее: «Я всегда отрицал существование этих максимумов, но диссертант убедил меня в обратном, и я даю положительный отзыв». Многие ли из нынешних столпов отечественной науки способны произнести такое?

К числу любимейших рассказов Д.Л. Тимрота принадлежало повествование о многочисленных директорах, при которых довелось ему работать в ВТИ. Один из них оплачивал из директорского фонда выпуск стенгазеты, в которой изображались на него же карикатуры, другой подал в ВСНХ рапорт о необходимости закрытия вверенного ему института. Повествование это, очень походившее на историю города Глупова, плавно перетекало во времена тогдашнего директора. Увы, именно этот руководитель и прервал карьеру Д.Л. Тимрота в ВТИ. В тот год зима была снежной и морозной, и Дмитрий Львович испытывал постоянные затруднения в ежедневных поездках на машине из Малаховки в Москву. На работу приезжал поздно, иногда вообще не приезжал... Доложили! Директор начал ежедневно лично проверять наличие профессора на рабочем месте. Подтвердилось отсутствие! Последовал грозный приказ ... и эпоха Д.Л. Тимрота в ВТИ закончилась. В отделе кадров ВТИ хранится старинная анкета, где на вопрос: «Подвергались ли вы чистке и с каким результатом?» Дмитрий Львович ответил: «Подвергался без всякого результата». Увы, на этот раз результат был: вычистили! И профессор Тимрот полностью перешел на работу в МЭИ, но это уже совсем другая история!

версия для печати

Следующая страница: В. Э. Пелецкий. Творчество — Теплофизика — Тимрот